Спальни имеют окна [= У спален есть окна; Окно в спальню ] - Эрл Стенли Гарднер

Не женщина, а динамит в изящной упаковке… Маленького роста —ну прямо-таки карманное издание Венеры, высокогрудая, гладкобедрая, с тонкойталией, огромными карими глазами и волосами цвета спелого ячменя. Весила она неболее ста фунтов, была очень хороша и жужжала, как рассерженная оса.

Учтивый хозяин коктейль-бара пытался растолковать ей что-то.Но у нее, похоже, было свое мнение и свои планы.

Эту девушку, такую крошечную и восхитительную, вполне можнобыло принять за фотомодель, из тех, кого так обожают ухажеры средней руки.Могла она сойти и за стюардессу, один взгляд которой бросает пассажира всладостную дрожь.

Ее большие темные глаза сверкали гневом:

— Вы что, принимаете меня за уличную девку?

— Ну что вы, — объяснял хозяин бара. — У нас такое правило,закон, — если хотите, политика, наконец: дамам без кавалеров входить неразрешается.

Хозяин бара, продолжая говорить, уважительно и, можно дажесказать, галантно поддерживая ее под руку, постепенно выводил ее за пределыкоктейль-бара.

В конце концов они оказались в вестибюле гостиницы. Такимобразом, хозяин бара сделал свое дело и не стал больше задерживаться. Онулыбнулся, поклонился, повернулся и быстро удалился.

Она осталась стоять в некоторой нерешительности.

Услышав голоса, я выглянул из-за краешка газеты, которойприкрывался. Она окидывала холл блуждающим взглядом. Я хотел было притвориться,что читаю газету, но не успел. Мы встретились глазами. Она довольно долгосмотрела на меня, потом отвела взгляд и задумалась. Я сложил газету. Онаподошла, села в кресло напротив и принялась меня изучать. Сообразив, что онанамерена рассмотреть меня во всех подробностях, я начал внимательно читатьсвернутую газетную страницу. Наконец я почувствовал, что ее глаза увидели все,что им положено было увидеть, и отложил газету. Она быстро отвернулась.

Теперь я в свою очередь принялся оценивать ее достоинства,насколько позволяли обстоятельства, разумеется.

Неожиданно мы опять встретились глазами. Она вскинула головуи улыбнулась мне. У нее была красивая, белозубая улыбка.

— Привет, кавалер, — сказала она.

— Привет, — ответил я.

— Откровенно говоря, я обдумывала, как мне поступить: то липлаточек уронить, то ли кошелек на виду оставить, то ли просто подойти испросить, располагаете ли вы временем. Все эти варианты я отвергла. Не люблюходить вокруг да около.

— Итак, вы хотите попасть в бар? — спросил я.

— Да.

— Зачем?

— Ну, может, я выпить хочу.

— Возможно, — оказал я.

— Может, вы мне нравитесь.

— Очень мило.

Она открыла кошелек, вытащила двадцатидолларовую бумажку исказала:

Экспедицию финансирую я, естественно.

— Вы думаете, она вам обойдется так дорого?

— Не знаю.

— Поговорим об этом потом.

Я встал и предложил ей руку.

— Трудно будет туда попасть? — спросила она.

— Не думаю.

Мы направились к бару. Хозяин бара стоял у входа.

Я сказал:

— Послушайте, в чем дело? Почему вы не впустили мою сестру?

— Сожалею, — сказал он, — у нас такой обычай, правило,закон, наконец. Дамам без кавалеров входить не разрешается.

— Извините, — сказал я, — но я не знал и велел своей сестреждать меня в вашем баре.

Он холодно поклонился и проводил нас к свободному столику.Затем он отошел и что-то сказал бармену.

Пришел официант и взял у нас заказ.

— Сухой мартини, — сказала она.

— И мне тоже, — сказал я.

Официант поклонился и исчез.

Она взглянула на меня и сказала:

— А вы славный.

— А я охочусь на женщин, может быть. Ваше тело, разрезанноена куски, найдут завтра утром где-нибудь на пустыре, может быть. Нельзязаговаривать с незнакомыми мужчинами.

— Я знаю. Мама предупреждала меня. — Она помолчала несколькосекунд, потом сказала: — Я однажды пыталась остановиться в автокемпинге, но итам не обслуживают дам без кавалеров.

Я ничего не ответил.

— Если кавалер сопровождает даму, то ее практическиневозможно обвинить в аморальности, — заметила она.

— Но вам-то не доставляет особого труда найти себе кавалера.

— Нет, — сказала она и быстро добавила: — Но, поверьте, я нехотела делать этого так, как сделала. А вы славный. Как вас зовут?

— Лэм, — сказал я. — Дональд Лэм.

— А меня Люсиль Харт. И раз уж мы брат и сестра, то давайбез церемоний.

Вернулся официант с двумя бокалами коктейля. Он поставил ихна стол и рядом положил счет.

Люсиль попыталась сунуть мне под столом двадцатидолларовуюбумажку. Но я не обратил на нее никакого внимания, вытащил из кармана пиджакасвой бумажник, вынул из него две однодолларовые бумажки и положил на стол.Официант дал мне сдачи — две двадцатипятицентовые монеты. Я взял одну, официант— другую.

Люсиль подняла свой бокал и сказала:

— Выпьем за преступление.

Я тоже поднял свой бокал, на дне которого лежала одинокаяоливка, и сделал маленький глоток. В коктейле, определенно, было процентовшестьдесят воды, несколько капель сухого вермута и, возможно, чайная ложечкаджина.

Люсиль поставила свой бокал, сделала гримаску, подмигнуламне и сказала:

— Мне кажется, мы им не понравились.

— По-видимому, нет, — подтвердил я.

— Во всяком случае, они не хотят, чтобы мы напились.

— Верно.

Я уселся поудобнее и, потягивая коктейль, время от времениоглядывал бар, пытаясь определить, что же здесь было такого, из-за чего ей такне терпелось проникнуть сюда. Надо сказать, что я не очень-то старался.

Была суббота. Я пришел в эту гостиницу на хвосте у человека,за которым давно и тайно следил. Теперь же я ждал прихода ночной смены, надеясьсобрать о нем побольше информации. Но это могло подождать. У меня вся ночь былавпереди.